Подавшись всем телом вверх, насколько позволяла горизонтальная плоскость пульта, Блум дотянулся согнутой в локте рукой до лицевой панели пульта. На ощупь перебирая пальцами, он дергал и нажимал все переключатели и кнопки, какие только мог найти. Наконец под пальцы ему попалась плоская рифленая поверхность большой сетевой клавиши. Ударив по ней ладонью, Блум вдавил клавишу в гнездо. Никакого изменения в свето-звуковом оформлении комнаты не произошло. Сетевая клавиша была заблокирована так же, как и все остальные системы управления терминалом.

– А говорили, что лоботомии не будет, – Блум криво усмехнулся, только чтобы подбодрить самого себя.

Доктор Приит что-то там говорил о возможности принудительного лечения… Что они намереваются сделать? Подсыпать ему яда в пищу?.. Или заявятся три здоровенных бугая, которые скрутят его, привяжут к креслу и заставят смотреть на взрывающийся экран до тех пор, пока у него пена изо рта не полезет?.. А в курсе ли доктор Приит, что сейчас его подопечный сидит не в кресле перед экраном, а под пультом?..

Как бы там ни было, у Блума не осталось никаких сомнений в том, что его дом перестал быть для него крепостью. И пока дверь этого дома не захлопнулась, как крышка мышеловки, из него нужно было убираться.

Блум на четвереньках подполз к стулу, схватил с него одежду и, снова забравшись под пульт, принялся торопливо натягивать её на себя.

Блум все время мысленно произносил «они», когда думал о тех, кто стоял за образом появившегося в его доме прилизанного доктора Приита, однако никакого определенного смысла он в это местоимение не вкладывал. «Они» для него были все те, кто тупо позволял инфору копаться в своей черепной коробке, а после проделывал то же самое с теми, кто пытался протестовать против насильственного вторжения в свою психику.

Неужели же доктор Приит всерьез рассчитывал на то, что ему удастся убедить Блума в том, что тот внезапно превратился в полного дегенерата и не помнит, чем занимался пару часов назад?.. Или же все предварительные переговоры были всего лишь определенным тактическим ходом, с тем, чтобы дать инфору время настроиться на оптимальные показатели, соответствующие психике данного индивида?..

Блум застегнул последнюю пуговицу на куртке и, встав на колени, одернул её сзади. Теперь – последний рывок.

Блум вскочил на ноги и, по-бычьи наклонив голову, кинулся к выходу из квартиры. На бегу он одной рукой подцепил за лямку рюкзак, а другой схватил со стола трубку компакт-телефона.

С разбега он ударил плечом в дверь и вскрикнул от боли.

Сломав пару ногтей, он вдавил до предела кнопку дверного замка. Замок щелкнул, и Блум вывалился на лестничную площадку.

Стили Блум

«Хорошо… Будем считать, что все пока хорошо… По крайней мере – неплохо…

По счастливой случайности мне удалось увернуться от навязанного мне курса интенсивной психокоррекции. Что дальше? Посидеть часок-другой на лестнице и вернуться в квартиру в надежде, что так называемый доктор Приит остался в неведении относительно того, что ученик прогулял урок, который собирался преподнести ему инфор?..

Или это был не урок, а экзекуция?..

Мне ведь даже ничего не известно о том, какими средствами контроля обладают те, кто решил подрихтовать мою психику в соответствии с утвержденными кондициями… Утвержденными кем?..

Черт…

Ничего хорошего не высвечивает. Теперь я беглец, который, по словам все того же Приита, представляет опасность для окружающих его людей…

А где же те люди, которые обязаны меня окружать?

Ау! Люди!.. Где вы?..

А в перспективе у меня только принудительная психокорреция… Если, конечно, это не было пустой угрозой. Кто и каким образом сможет к чему-то меня принудить, если, скажем, я попросту разобью экран инфора?.. Стоит ли за всеми этими угрозами хоть кто-то живой?..

В чем, собственно, заключается моя вина? Только в том, что я вышел на улицу? Что незаконно пересек условную границу между секторами? Но кто сказал, что это незаконно?..

Каким образом инфор собирается вести за мной охоту? Кого он пришлет, чтобы довершить начатое?.. Или, быть может, инфор станет терпеливо ждать того момента, когда я снова вернусь в свою квартиру, чтобы захлопнуть дверь и больше не выпускать меня из своих любящих объятий?..

Но как быть, если я не желаю отдавать свой разум, свое сознание и свои чувства инфору?..»

Устойчивое равновесие

(4-й уровень, 63-я улица)

Блум сидел на каменной ступеньке лестницы, обхватив голову руками.

Блум был растерян.

Блум был напуган.

Блум не знал, что ему делать.

Но оставаться и дальше на одном месте было не только бессмысленно, но ещё и опасно. Нужно было, наконец, сделать выбор. Можно было вернуться в квартиру, усесться снова перед экраном инфора и, связавшись с доктором Принтом, возобновить прерванный сеанс. Или выйти из дома и стать беглецом.

Ничего себе выбор. Изгой, не имеющий пристанища и крова, или дебил с промытыми мозгами. К тому же, первый вариант вовсе не исключал осуществления в конечном итоге и второго.

Мило. Что и говорить, мило.

Непонятно, с чего бы вдруг, на память пришла яичница, которую он, так и не попробовав, отправил в мусороприемник. Три желтка и кусочки ветчины, приправленные мелко нарубленной зеленью. На этот раз натюрморт вовсе не вызвал у Блума приступа омерзительной тошноты, а, напротив, заставил жадно сглотнуть набежавшую под язык слюну. Блум вдруг почувствовал, что зверски голоден.

Тяжело вздохнув, Блум достал из рюкзака помятое кепи, надел его на голову и опустил широкий козырек едва ли не до самого носа. Следом за кепи заняли полагающееся им место и солнцезащитные очки.

Когда Блум поднимал с пола почти пустой рюкзачок, в котором лежали только блокнот, авторучка и трубка компакт-телефона, которую он, убегая из квартиры, непонятно зачем прихватил, ему казалось, что он нагружен свинцовыми чушками.

Оглянувшись в последний раз на закрытую дверь квартиры, в которой он прожил ни один год, Блум снова вздохнул и начал не спеша отсчитывать ступени вниз по лестнице.

Он не испытывал тоски, покидая, быть может, навсегда, свой дом, его угнетало только чувство неопределенности собственного положения. Хотелось снова сесть на ступеньку и, запрокинув голову назад, тихонечко завыть.

Блум сознательно старался не думать о будущем. Рано или поздно с ним придется встретиться лицом к лицу. Так зачем же заранее травить себе душу? Сейчас Блум просто хотел есть. И он заставлял себя думать только о еде.

Миновав последний лестничный пролет, Блум остановился, держась рукой за перила, как за спасительную нить, все ещё связывающую его с прошлым. Ему уже не было страшно идти вперед. Скорее даже, он испытывал нечто похожее на безразличие. Но пальцы его цеплялись за лестничные перила, словно отдельно от всего тела приняли решение остаться и теперь вели отчаянную борьбу за свои права.– Могу я быть вам чем-то полезен, господин? Блум оторвал руку от перил так быстро, словно в том, что он держался за них, было что-то постыдное. Спрятав сжатые в кулак пальцы в карман куртки, он шагнул в холл, навстречу задавшему свой традиционный вопрос роботу-привратнику.